Перечитывая "20 тысяч лье под водой", часть 14

[Kerisa]

Понять отношение капитана Немо к профессору Аронаксу несравненно сложнее, чем отношение Аронакса к командиру "Наутилуса". Немо часто ведет себя необъяснимо, и, скорее всего, эта необъяснимость вызвана не столько личностью Аронакса и планами Немо в его отношении, сколько теми обстоятельствами жизни капитана, которые остались за кадром и которых мы так и не узнали. Так, осталось неизвестным, куда он пропадал, когда Аронакс его не видел целыми неделями (хотя куда денешься с подводной лодки, идущей вдали от берегов?), и что при этом делал. Пил горькую? Медитировал на свечу? Крутил гайки в машинном отделении? Играл в карты со старпомом? Или, как предположили в сообществе Матильда Верн, он показал Аронаксу не весь "Наутилус", оставив в тайне ту часть корабля, которая была отдана команде, и проводил время со своими людьми?

В детстве я считала, что Немо быстро пожалел, что оставил на борту Аронакса, Ленда и Конселя, и, не желая с ними встречаться, целыми днями сидел у себя взаперти. Это, конечно, полная чушь. При своей властности он скорее бы их запер, а себя бы не стеснил. Как можно заметить из текста романа, капитан не слишком обременял себя политесом в отношении пленников. Когда они с Аронаксом встречались на палубе, и Немо не хотел с ним разговаривать, он просто делал вид, что его не замечает. И наверно, в замкнутом коллективе, вынужденном находиться в ограниченном пространстве, только так и можно себя вести, чтобы очень быстро не озвереть и не сорваться. Высокая плотность социальных контактов тяжело давит на психику, так что тут важно уметь отключаться от людей вокруг, как мы отключаемся от попутчиков в метро в час пик. Таким образом, то, что я когда-то воспринимала за еле сдерживаемое раздражение, было, видимо, просто нежеланием напрягаться, вступая из вежливости в ненужные разговоры.
Аронакс, в свою очередь, деликатно старался не напрягать капитана и почти никогда не начинал общение первым.

Если иметь это в виду, из текста романа однозначно следует, что Немо очень даже хорошо относился к Аронаксу. Он не просто был вынужден мириться с его наличием на "Наутилусе", он был рад ему и однозначно был бы рад еще больше, если бы к профессору не прилагалось раздражающее дополнение в виде Неда Ленда.
Доказательства?
Из очевидного – совместная трапеза и экскурсия по "Наутилусу" в первый же день с подробнейшим рассказом и объяснениями (вплоть до демонстрации чертежей). Приглашение на охоту в подводные леса близ острова Креспо и на прогулку по жемчужным отмелям Цейлона. Немо регулярно толкал Аронаксу (и, заметим, только ему!) прочувствованные речи о любви к морю, рассказывал о своих мечтах о свободных подводных городах – этого не будешь делать с человеком неприятным или не интересным, особенно если тот находится в полной твоей власти. Послушать Аронакса он тоже любил. Когда трое друзей вернулись со своей вылазки на остров Гвебороар и привели за собой дикарей, профессор зашел к капитану предупредить его.

- Я потревожил вас? - спросил я из вежливости.
- Совершенно верно, господин Аронакс, - ответил мне капитан, - но, очевидно, у вас на это есть серьезная причина?
- Чрезвычайно серьезная! Пироги туземцев окружили "Наутилус", и через несколько минут нам, вероятно, придется отражать нападение дикарей.
- А-а! - сказал спокойно капитан Немо. - Они приплыли в пирогах?
- Да, капитан!
- Ну, что ж! Надо закрыть люк.
- Безусловно! И я пришел вам сказать...
- Ничего нет проще, - сказал капитан Немо.
И, нажав кнопку электрического звонка, он отдал по проводам соответствующее приказание в кубрик команды.
...
Все было сказано, и я хотел уйти. Но капитан Немо удержал меня и усадил около себя. Он с интересом расспрашивал меня о наших экскурсиях на остров, о нашей охоте и, казалось, никак не мог понять звериной жадности канадца к мясной пище. Затем разговор перешел на другие темы; и хотя капитан Немо не стал откровеннее, все же он показался мне более любезным.

Наконец, Немо сам пригласил Аронакса в рубку "Наутилуса", когда собирался провести подводное судно через Аравийский тоннель.

Я хотел было войти в свою каюту, но капитан остановил меня.
- Господин профессор, - сказал он, - не хотите ли побыть со мною в штурвальной рубке?
- Я не смел вас просить об этом, - отвечал я.
- Ну, что ж, пойдемте! Вы увидите оттуда все, что можно увидеть во время подводного и вместе с тем подземного плавания.


Однако хорошее отношение капитана было вещью довольно специфической. По ряду причин (мы их еще обсудим) Немо в личных отношениях всегда (?) старался занять позицию сверху. Он стремился вызвать в профессоре тот коктейль из восхищения, любви, страха и личной преданности, который, возможно, испытывали к нему остальные члены экипажа "Наутилуса". И во многом ему это удалось.
Так, перед неудавшимся побегом у испанских берегов (глава "Бухта Виго") Аронакс мечется по своей каюте и боится – но не смерти, как можно было бы подумать, а гнева или разочарования капитана.

Мысль, что я могу погибнуть, менее всего меня беспокоила; но при мысли, что наш план будет открыт прежде, чем мы успеем бежать с судна, при
мысли, что мне придется предстать перед капитаном Немо, взбешенным или, еще хуже, огорченным моим вероломным поступком, сердце у меня замирало.

В самом конце, уже перед гекатомбой, Мальстримом и удавшимся побегом, Аронакс, раздосадованный очередным отказом Немо отпустить их, тем не менее говорит:
- Одним словом, лишь я способен и любоваться вами и без неудовольствия следовать за вами, играя роль, в некоторых отношениях для меня понятную.

Как Немо это делал? Я нашла несколько характерных проходов, которые капитан применял к Аронаксу в течение всего романа.
Первый и самый честный - демонстрация своей невозможной крутизны Немо было легко вызвать восхищение, потому что Автор любезно снабдил его целым букетом всевозможных талантов. Это и талант инженера и изобретателя, позволивший капитану спроектировать и построить "Наутилус". Это и талант музыканта-органиста. Это и способности к языкам, благодаря которым Немо в совершенстве знал как минимум пять языков (скорее всего больше). Это и физическая сила и красота, на которую Аронакс залип еще при первой встрече. Это и храбрость на грани полного бесстрашия (хотя понятно, что это бесстрашие было не от хорошей жизни – думается, капитан был очень не против внезапно эффектно помереть и закончить тем самым свою не слишком веселую жизнь).
Второй метод – эмоциональные качели, оно же "контрастный душ". Немо то очень обаятелен и любезен с Аронаксом – ведет с ним долгие беседы, делится своими глубокими познаниями в океанологии, и пр., то едва замечает его, обращается с ним холодно и сухо. Потом обратно. На эмоционально неустойчивых людей этот метод обычно действует безотказно. Получив массу позитива в "теплую" полосу, они подсаживаются на это и жестоко обламываются в "холодную". Тут же начинаются мысли "а что я сделал не так", "почему он со мной так холоден, может, дело во мне". Когда субъект приложения "качелей" уже готов смириться с ситуацией и мысленно отказаться от эмоциональных плюшек со стороны манипулятора, идет опять "теплая" полоса. В результате такой игры человек оказывается в полной психологической зависимости от манипулятора.
Вел ли Немо эту игру с Аронаксом осознанно, или просто так получалось – я не знаю. Это вопрос такой же многозначный и неопределенный, как и тот, отпустил ли он пленников в самом конце или они после побега оказались на берегу живы и здоровы в результате злостного читерства со стороны Автора Я склоняюсь к первому варианту (т.е. что Немо отдавал себе отчет в своих действиях и понимал, чего он добивается от Аронакса), но строгих доказательств у меня нет.

Однако Аронакс – человек не только умный и добрый, но еще и самодостаточный. В его душе нет дыр, которые необходимо затыкать другими людьми. Поэтому все эти психологические игры действовали на него постольку поскольку, и Немо довольно быстро это понял. Я думаю, у капитана все же была возможность привязать его к себе накрепко, но для этого ему надо было сойти со своего возвышения, довериться Аронаксу, рассказать свою историю и объяснить причины, толкавшие его на месть. Он не получил бы слепой преданности, но, возможно, приобрел бы верного друга – однако тут вмешались обстоятельства непреодолимой силы в виде Этцеля. Этцель был категорически против Немо-поляка, Жюль Верн был категорически против Немо-аболюциониста, так что в результате свары между демиургами капитану пришлось оказаться большей сволочью, чем он был изначально в замыслах Автора Он и не отпускает пленников, и не ассимилирует их в свою команду, доведя моральный конфликт до неустранимого противоречия, которое можно было разрешить (со стороны Аронакса и его друзей) только побегом.

Продолжение следует.