читать дальше
Когда я снова открыл глаза, я был переодет в чистую сухую одежду и лежал на кровати в темной комнате. Я решил, что команда «Беркли» все-таки спасла меня, но тут услышал заунывный рев оборудования и металлический топот ботинок за стеной.
Но нет, этого не может быть! Я знал это, я мечтал об этом. Ничего слишком явного, только шипение турбин и низкое журчание воды, струящейся вокруг чего-то слишком быстрого и тихого, чтобы быть китом. Когда я вытянулся в кровати и посмотрел на размытый потолок, я почувствовал, что мое сознание соскальзывает в место, куда, как я думал, я никогда не попаду снова. А потом я заметил длинную темную тень фигуры, стоящей в дверном проеме, ее очертания тонули в сильном электрическом свете, падающем из соседней комнаты.
Я уставился на таинственный силуэт, а он приблизился к моей кровати и неожиданно взял меня за руку.
«Профессор Аронакс, мне недоставало наших бесед». А потом более мягким голосом:
«Действительно ли смерть стоила этого, профессор? Что бы Вы сделали, если бы меня не оказалось там, чтобы спасти Вас?»
«Немо! – в шоке я сжал руку. – Как?!»
Океан – огромное неизведанное место, и было невероятно, что моя удача привела его к «Беркли» вовремя, чтобы спасти меня.
Немо устало протер глаза.
«Вас было очень трудно разыскать, профессор Аронакс. Я пытался найти Вас в море в течение многих месяцев».
Я уставился на него, не зная, не ослышался ли я, и точно ли во время моих путешествий Немо преследовал меня, а не наоборот.
«Вы… Вы искали меня?»
Его глаза расширились, он обежал меня взглядом с медицинской цепкостью, задержавшись на моих впалых щеках и болтающемся жакете.
«Мы должны вернуть Вам Ваше доброе здоровье, профессор Аронакс, так что Вы снова можете надеть свой старый костюм».
Я был тронут, что он сохранил мою одежду из волокон мидии, по которой я так скучал, вернувшись в Париж. Потом я впервые отвел от него взгляд, оглянулся вокруг и понял, почему услышанные звуки показались мне такими знакомыми. Он поместил меня в мою старую каюту, в мою старую кровать.
Я снова обернулся и обнаружил, что он наблюдает за мной.
«Немо, я… был на «Беркли»…»
«Я не имею отношения к этой аварии, – ответил он. – Обычная человеческая ошибка. Некачественная работа. Я ожидал, что Вы выберете судно получше».
«Ясно, – я изучил лампу на потолке над его левым ухом. – Это так любезно, что Вы приняли меня после того, как я…»
«После Вашего побега с «Наутилуса», – сказал Немо более холодным тоном.
Я закрыл глаза, зная, что мы неизбежно будем говорить об этом, но и боясь этого разговора.
«Да. Вы должны понимать, что я не мог остаться».
«Да», – ответил Немо. И добавил туманно: «Вы всегда держались своих моральных принципов, независимо от обстоятельств».
Я поколебался.
«Если Вы имеете в виду… мое молчание о «Наутилусе» после нашего возвращения в Париж, Немо, то я никогда бы не поставил под угрозу Ваше судно».
А потом я совершил ошибку – я снова поддался тому уютному ритму, что разделял с ним когда-то:
«Я думал о Вас в Париже. Я думал, возможно, Вы учились в…»
Ладонь Немо стукнула по моему ночному столику, и я подскочил.
«Не принимайте мое молчание за прощение, профессор! Вы покинули мой корабль! Вы покинули меня!»
Он уставился на меня своими большими темными глазами.
«Как Вы могли? Я, кто оказывал Вам только уважение и любезность… Как Вы могли?»
«Вы говорили это раньше, – очень осторожно ответил я. – Но я не мог остаться, сознавая, что Вы продолжаете свои… нападения».
Он посмотрел на меня с негодованием.
«Для меня непостижимо, как просто Вы отдаете свои симпатии людям, которые легко повернули бы оружие против Вас. Меня не волновало бы, даже если я потопил бы их всех до единого!»
Я открыл рот, но ничего не сказал. Он не мог подозревать. Нет, не мог. Я ничего не сказал ему. Я был благоразумен и в своих словах, и в действиях, и я доверял молчанию Конселя. Но даже если он подозревал, то не отвернулся от меня – Немо был щепетильный человек в этом отношении. Или, возможно, он просто не хотел принимать на себя мелкие предубеждения цивилизованных людей – людей, которые были так же чужды ему, как и континенты, которые он давно покинул.
«Но Вы перестали, – ответил я, чувствуя себя странно умиротворенным, хотя раньше от такого бурного проявления его гнева меня бы прошиб озноб, – топить фрегаты».
«У меня были другие дела!» – Немо гремел так, как будто это была моя вина, что он гонялся за мной через океаны.
Я против воли покраснел.
«Я не ожидал, что Вы будете следовать за мной».
«Я тоже не ожидал, что мне придется это делать!»
Но потом любопытство в нем победило гнев. У него всегда был мозг ученого.
«Почему Вы вернулись? Если бы Вы пожелали, Вы могли бы укрыться в любой сухопутной стране и больше никогда меня не увидеть».
«Я. Я не могу сказать».
Хотя я знал, знал слишком хорошо. Оказалось, достаточно было увидеть скольжение света по его лицу и услышать первое слово из его уст, чтобы я внезапным озарением понял, почему я вернулся, и почему моя кампания была обречена на провал с самого начала.
«Не можете? – Немо показался удивленным, а потом задумался. – Однажды я сказал Вам, что не будет никаких тайн между людьми, которые никогда не покинут друг друга, но кажется, обстоятельства доказали мне, что я ошибался по обоим пунктам».
«Нет, – я покачал головой. – Я вернулся, капитан, и не намерен бежать снова».
«Хорошо, – пробормотал Немо. – Не думаю, что смог бы второй раз наблюдать Ваше бегство».
Я, должно быть, издал звук удивления.
«Да, я знал, что Вы и Ваши компаньоны в тот день собирались покинуть «Наутилус». Я питаю к Вам самое высокое уважение, профессор, и я не мог останавливать Вас, раз уж Вы не хотели больше оставаться на моем корабле».
Он поднял брови.
«Что касается наших секретов…»
Я сглотнул. «Хозяин должен скучать по нему», – снова сказал Консель у меня в голове.
«Я не доверю Вам свой, и этим окажу услугу нам обоим, а Вы вправе хранить Ваши».
Немо нахмурился:
«Это не то, что я ожидал услышать».
Но, к сожалению, это единственное, что я мог ему ответить.
«Я буду непреклонен в этом, капитан».
«Конечно, Вы будете непреклонны», – ответил Немо, и его тон был сухим и почти… нежным.
Мы оба услышали, как электрические часы на главной палубе загудели по всему кораблю, и я понял, что удерживал его от его обязанностей.
Я выпутал одну ногу из-под одеяла и приподнялся, моя голова сразу запульсировала.
«Прошу прощения, капитан Немо…»
«Нет, – он уложил меня обратно. – Отдыхайте. Вы слишком мало отдыхали за последние месяцы, насколько я могу судить по моим перемещениям вслед за Вами».
И когда он сказал это, мне снова захотелось спать. Я закрыл глаза с ощущением его теплой ладони у меня на груди, и, уже засыпая, слышал, как звуки электрических часов наполняют мою комнату.
Я погрузился в странные видения, наполненные тиканьем часов и мягкими вздохами океана. Меня преследовали образы Неда и Конселя – такими, какими я помнил их после крушения «Авраама Линкольна», когда мы впервые оказались на палубе «Наутилуса». Бедный Консель! Что бы он сейчас сделал? Взял на себя мою работу в музее, привел в порядок мой старый офис в Ботаническом Саду? Моя жизнь на суше никогда не была бы в более надежных руках.
И только подумав об этом, я отчетливо осознал, что моя старая жизнь закончилась. Мое решение остаться с Немо и стать частью его команды из несуществующих для всего остального мира мужчин было окончательным. Я больше никогда не почувствую солнца на парижских улицах, не коснусь тонких стеблей растений в садах под открытым небом. Я никогда не окажусь на научной конференции в суматохе Нью-Йорка и никогда не буду ранним утром читать газету за чашечкой кофе с печеньем. Но я подумал, действительно ли я скучал по всему этому так, как должен был, или в душе уже давно отказался от этого? У меня было несколько владений, которые оставались для меня дороги, и моя квартира в Париже была нетронутой, как музей. Я оплатил все свои долги и поручил своему банкиру переводить жалованье Инес и Конселю на их счета каждый месяц. В то время я объяснил свои действия практичностью, потому что меня часто не было в стране, но теперь я понял, что жил как человек, который собирается надолго уехать. Или собирается умереть. Сейчас я был в Париже мертвецом – гораздо больше, чем когда ждал весны в Норвегии после побега с «Наутилуса».
Я почувствовал, что от этой мысли меня захлестывает паника, и усилием воли подавил ее. В висках запульсировала боль, но я закрыл глаза и попробовал заснуть.
(Продолжение следует)
Когда я снова открыл глаза, я был переодет в чистую сухую одежду и лежал на кровати в темной комнате. Я решил, что команда «Беркли» все-таки спасла меня, но тут услышал заунывный рев оборудования и металлический топот ботинок за стеной.
Но нет, этого не может быть! Я знал это, я мечтал об этом. Ничего слишком явного, только шипение турбин и низкое журчание воды, струящейся вокруг чего-то слишком быстрого и тихого, чтобы быть китом. Когда я вытянулся в кровати и посмотрел на размытый потолок, я почувствовал, что мое сознание соскальзывает в место, куда, как я думал, я никогда не попаду снова. А потом я заметил длинную темную тень фигуры, стоящей в дверном проеме, ее очертания тонули в сильном электрическом свете, падающем из соседней комнаты.
Я уставился на таинственный силуэт, а он приблизился к моей кровати и неожиданно взял меня за руку.
«Профессор Аронакс, мне недоставало наших бесед». А потом более мягким голосом:
«Действительно ли смерть стоила этого, профессор? Что бы Вы сделали, если бы меня не оказалось там, чтобы спасти Вас?»
«Немо! – в шоке я сжал руку. – Как?!»
Океан – огромное неизведанное место, и было невероятно, что моя удача привела его к «Беркли» вовремя, чтобы спасти меня.
Немо устало протер глаза.
«Вас было очень трудно разыскать, профессор Аронакс. Я пытался найти Вас в море в течение многих месяцев».
Я уставился на него, не зная, не ослышался ли я, и точно ли во время моих путешествий Немо преследовал меня, а не наоборот.
«Вы… Вы искали меня?»
Его глаза расширились, он обежал меня взглядом с медицинской цепкостью, задержавшись на моих впалых щеках и болтающемся жакете.
«Мы должны вернуть Вам Ваше доброе здоровье, профессор Аронакс, так что Вы снова можете надеть свой старый костюм».
Я был тронут, что он сохранил мою одежду из волокон мидии, по которой я так скучал, вернувшись в Париж. Потом я впервые отвел от него взгляд, оглянулся вокруг и понял, почему услышанные звуки показались мне такими знакомыми. Он поместил меня в мою старую каюту, в мою старую кровать.
Я снова обернулся и обнаружил, что он наблюдает за мной.
«Немо, я… был на «Беркли»…»
«Я не имею отношения к этой аварии, – ответил он. – Обычная человеческая ошибка. Некачественная работа. Я ожидал, что Вы выберете судно получше».
«Ясно, – я изучил лампу на потолке над его левым ухом. – Это так любезно, что Вы приняли меня после того, как я…»
«После Вашего побега с «Наутилуса», – сказал Немо более холодным тоном.
Я закрыл глаза, зная, что мы неизбежно будем говорить об этом, но и боясь этого разговора.
«Да. Вы должны понимать, что я не мог остаться».
«Да», – ответил Немо. И добавил туманно: «Вы всегда держались своих моральных принципов, независимо от обстоятельств».
Я поколебался.
«Если Вы имеете в виду… мое молчание о «Наутилусе» после нашего возвращения в Париж, Немо, то я никогда бы не поставил под угрозу Ваше судно».
А потом я совершил ошибку – я снова поддался тому уютному ритму, что разделял с ним когда-то:
«Я думал о Вас в Париже. Я думал, возможно, Вы учились в…»
Ладонь Немо стукнула по моему ночному столику, и я подскочил.
«Не принимайте мое молчание за прощение, профессор! Вы покинули мой корабль! Вы покинули меня!»
Он уставился на меня своими большими темными глазами.
«Как Вы могли? Я, кто оказывал Вам только уважение и любезность… Как Вы могли?»
«Вы говорили это раньше, – очень осторожно ответил я. – Но я не мог остаться, сознавая, что Вы продолжаете свои… нападения».
Он посмотрел на меня с негодованием.
«Для меня непостижимо, как просто Вы отдаете свои симпатии людям, которые легко повернули бы оружие против Вас. Меня не волновало бы, даже если я потопил бы их всех до единого!»
Я открыл рот, но ничего не сказал. Он не мог подозревать. Нет, не мог. Я ничего не сказал ему. Я был благоразумен и в своих словах, и в действиях, и я доверял молчанию Конселя. Но даже если он подозревал, то не отвернулся от меня – Немо был щепетильный человек в этом отношении. Или, возможно, он просто не хотел принимать на себя мелкие предубеждения цивилизованных людей – людей, которые были так же чужды ему, как и континенты, которые он давно покинул.
«Но Вы перестали, – ответил я, чувствуя себя странно умиротворенным, хотя раньше от такого бурного проявления его гнева меня бы прошиб озноб, – топить фрегаты».
«У меня были другие дела!» – Немо гремел так, как будто это была моя вина, что он гонялся за мной через океаны.
Я против воли покраснел.
«Я не ожидал, что Вы будете следовать за мной».
«Я тоже не ожидал, что мне придется это делать!»
Но потом любопытство в нем победило гнев. У него всегда был мозг ученого.
«Почему Вы вернулись? Если бы Вы пожелали, Вы могли бы укрыться в любой сухопутной стране и больше никогда меня не увидеть».
«Я. Я не могу сказать».
Хотя я знал, знал слишком хорошо. Оказалось, достаточно было увидеть скольжение света по его лицу и услышать первое слово из его уст, чтобы я внезапным озарением понял, почему я вернулся, и почему моя кампания была обречена на провал с самого начала.
«Не можете? – Немо показался удивленным, а потом задумался. – Однажды я сказал Вам, что не будет никаких тайн между людьми, которые никогда не покинут друг друга, но кажется, обстоятельства доказали мне, что я ошибался по обоим пунктам».
«Нет, – я покачал головой. – Я вернулся, капитан, и не намерен бежать снова».
«Хорошо, – пробормотал Немо. – Не думаю, что смог бы второй раз наблюдать Ваше бегство».
Я, должно быть, издал звук удивления.
«Да, я знал, что Вы и Ваши компаньоны в тот день собирались покинуть «Наутилус». Я питаю к Вам самое высокое уважение, профессор, и я не мог останавливать Вас, раз уж Вы не хотели больше оставаться на моем корабле».
Он поднял брови.
«Что касается наших секретов…»
Я сглотнул. «Хозяин должен скучать по нему», – снова сказал Консель у меня в голове.
«Я не доверю Вам свой, и этим окажу услугу нам обоим, а Вы вправе хранить Ваши».
Немо нахмурился:
«Это не то, что я ожидал услышать».
Но, к сожалению, это единственное, что я мог ему ответить.
«Я буду непреклонен в этом, капитан».
«Конечно, Вы будете непреклонны», – ответил Немо, и его тон был сухим и почти… нежным.
Мы оба услышали, как электрические часы на главной палубе загудели по всему кораблю, и я понял, что удерживал его от его обязанностей.
Я выпутал одну ногу из-под одеяла и приподнялся, моя голова сразу запульсировала.
«Прошу прощения, капитан Немо…»
«Нет, – он уложил меня обратно. – Отдыхайте. Вы слишком мало отдыхали за последние месяцы, насколько я могу судить по моим перемещениям вслед за Вами».
И когда он сказал это, мне снова захотелось спать. Я закрыл глаза с ощущением его теплой ладони у меня на груди, и, уже засыпая, слышал, как звуки электрических часов наполняют мою комнату.
Я погрузился в странные видения, наполненные тиканьем часов и мягкими вздохами океана. Меня преследовали образы Неда и Конселя – такими, какими я помнил их после крушения «Авраама Линкольна», когда мы впервые оказались на палубе «Наутилуса». Бедный Консель! Что бы он сейчас сделал? Взял на себя мою работу в музее, привел в порядок мой старый офис в Ботаническом Саду? Моя жизнь на суше никогда не была бы в более надежных руках.
И только подумав об этом, я отчетливо осознал, что моя старая жизнь закончилась. Мое решение остаться с Немо и стать частью его команды из несуществующих для всего остального мира мужчин было окончательным. Я больше никогда не почувствую солнца на парижских улицах, не коснусь тонких стеблей растений в садах под открытым небом. Я никогда не окажусь на научной конференции в суматохе Нью-Йорка и никогда не буду ранним утром читать газету за чашечкой кофе с печеньем. Но я подумал, действительно ли я скучал по всему этому так, как должен был, или в душе уже давно отказался от этого? У меня было несколько владений, которые оставались для меня дороги, и моя квартира в Париже была нетронутой, как музей. Я оплатил все свои долги и поручил своему банкиру переводить жалованье Инес и Конселю на их счета каждый месяц. В то время я объяснил свои действия практичностью, потому что меня часто не было в стране, но теперь я понял, что жил как человек, который собирается надолго уехать. Или собирается умереть. Сейчас я был в Париже мертвецом – гораздо больше, чем когда ждал весны в Норвегии после побега с «Наутилуса».
Я почувствовал, что от этой мысли меня захлестывает паника, и усилием воли подавил ее. В висках запульсировала боль, но я закрыл глаза и попробовал заснуть.
(Продолжение следует)
@темы: переводы, Капитан Немо, фики, профессор Аронакс
-
-
19.10.2015 в 10:58-
-
19.10.2015 в 11:41Текст, правда, не отбечен от слова совсем. Да и переведен так себе.
-
-
29.02.2024 в 08:21Посетите также мою страничку
nvspwiki.hnue.edu.vn/index.php?title=Double_You... оформление карты visa
33490-+